- Мууу, - сказала кошка тоненьким голоском, и потерлась о подставленную ладонь. Не «мяу», а именно «мууу», такое нежное и ласковое. Ее шерстка приятно щекотала пальцы, а теплое тельце с усилием налегало на лапу: «Погладь!». И я гладила ее. Я получала столько же удовольствия, гладя ее, сколько кошка получала от поглаживаний.

Потом я прекратила однообразные движения лапы и задумчиво уставилась вдаль. Там, на горизонте, на фоне чистого оранжевого неба, садилось солнце. Было около восьми. Жара спала, и воздух приобрел нормальную для восприятия температуру. Я приподняла верхнюю губу, раздула ноздри, и втянула в себя эту смесь азота, кислорода и пыли. Но учуяла только запах бензина, сигарет и противных термоядерных духов. Но через пару мгновений мозг проанализировал смесь и выдал: у дороги растет тысячелистник; где-то неподалеку скосили траву; а на соседнем участке кто-то сдох, и лежит на жаре уже не первый день. «И чего я сразу не учуяла?» - пронеслось в голове, и мгновенно пришел ответ: потому что гладиолус.

Я вздохнула и стала рассматривать суетящихся над головой, в ветках вишни, воробьев. Чириканье, шум маленьких крылышек, шуршание листьев. Два воробья сцепились в драке. Но довольно быстро разлетелись и, потрепанные, уселись на разные ветки.

- Мууу?

Я поглядела вниз, где у ног лежала кошка, выжидательно глядя на меня. Моя рука скользнула по ее голове, шее, спине, возобновляя медленный ритм плавных поглаживаний. Кошка замурлыкала и перевернулась на бок. Ее передние лапы сжимались и разжимались, подергиваясь от удовольствия. «Мрр-рр, мрр-рр, мрр-рр,» - монотонно звучало в голове, успокаивая и умиротворяя. Проблемы прошедшей недели уходили на второй план, становились нечеткими и размытыми. Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением шерстки под лапой, вслушиваясь в доброе «мрр-рр», чувствуя себя на вершине счастья.

«А ведь когда-то и меня так гладили, - внезапно пронеслось в голове, и сердце сжалось, словно не впуская в себя нахлынувшие воспоминания. – И я так же точно сжимала и разжимала лапы…» Вспоминать не хотелось. То время ничем хорошим не закончилось. А потому я помотала головой, изгоняя из себя остатки прошлого.

- Мрр-рр, мрр-рр, мрр-рр, мрр-рр…

В голову лезли всякие образы. Вот я… а вот мое любимое дерево, на котором я, можно сказать, выросла… А вот заросли лопухов, по высоте равные человеческому росту… Тут же, к лопухам, вспомнилось, сколько усилий требовалось, чтоб проложить там тропинки. Заросли сменились кучей щебня – и я увидела большую железную бочку, из которой когда-то с друзьями мы сделали «логово». А рядом – полуразрушенные кирпичные стены недостроенного дома, по которым так здорово было лазить… Теперь всего этого нет: ни деревьев, ни лопухов, ни бочки… А вместо старых стен стоит огромный частный дом.

Я опять помотала головой, старясь выбить из нее образ выкорчеванных орехов, ставших за годы детства такими родными…

На смену пришла другая картинка – мой первый «срыв», десятисекундный, но которого я успела испугаться. Бедный голубь, каково ему было без хвоста-то… В то время я оценивала птиц как источник мяса – не знаю с чего. Со временем прошло.

- Маауу! – более требовательно сказала кошка, и я заметила что снова, задумавшись, прекратила движения лапой. Эта киса определенно мне нравилась. Я не знаю, откуда она тут взялась, на ступеньках моей первой школы, но чувствовала она себя здесь превосходно. Когда я пришла сюда – укрыться от назойливых глаз в тени вишен, кошка уже была тут, и смотрела на меня своими желтыми глазами. Она не убежала, не зашипела, а первой ткнулась в протянутую руку.

- О, привет! – внезапно донеслось до меня. Кошачьи мышцы под лапой заметно напрягись. – Ты что тут делаешь?

По тропинке, между вишен, ко мне шел давний знакомый. В детстве мы даже дружили. Кошка выскользнула из-под пальцев и, спрыгнув со ступенек, умчалась прочь – в щель подвальной двери. Я проводила ее взглядом, а потом глянула на знакомого. Мы поздоровались, и он начал что-то мне рассказывать. А я смотрела сквозь него и думала: «Кошка была лучшим собеседником, чем он. Мы молчали, и это молчание рассказывало больше, нежели громкие слова… Он нарушил молчание. Потому кошка ушла. Но она вернется. И я вернусь тоже. И мы опять будем сидеть на ступеньках, и слушать запах тысячелистника. Мрр-рр… мрр-рр… мрр-рр…